Шекспир в тропическом лесу

Очень хитовая статья англоязычного оффлайна и инета (Гугль дает 63100 результатов), впервые опубликована то ли в 1961, то ли в 1966, то ли в 1971 - источники расходятся в датах.

Обширные выдержки из этой работы Лауры Бьюкеннен я впервые прочитал в статье И.Е. Синициной "Шекспир в тропическом лесу", опубликованной в историческом альманахе "Одиссей" за 1993 г. Там почти на треть сокращены диалоги, опущены почти все авторские ремарки исходной статьи, оставшиеся даны в третьем лице: "Бьюкеннен сказала", "этнограф заметила". Но в целом, реплики переведены удачно и стильно, и я решил не выпендриваться, а что можно, прямо оттуда и позаимствовать, дословно или с некоторыми изменениями, необходимыми из-за разницы между пересказом и переводом. Еще я доперевел "зачин" и авторские ремарки, восстановил отсутствовавшие реплики... Поскольку И.Е. Синицина - этнограф (африканист), а не филолог, две-три фразы оригинала она поняла неправильно (см. после текста), я их исправил. Ее статья снабжена этнографической справкой о племени Тив (две страницы) и этнографическим комментарием, так что выдержки из Бьюкеннен составляют не более трети текста, то есть, конвенция об авторском праве соблюдена.

В сети нет текстов ни этого альманаха, ни этой работы Синициной, ни перевода работы Бьюкеннен. Есть один якобы "перевод", но тоже пересказ, неполный и гораздо менее удачный, чем Синициной. Так что нате вам, пользуйтесь, на здоровье:

Shakespeare in the Bush	Шекспир в тропическом лесу
By Laura Bohannan	Лаура Бьюкеннен
Just before I left Oxford for the Tiv in West Africa, conversation turned to the season at Stratford. “You Americans,” said a friend, “often have difficulty with Shakespeare. He was, after all, a very English poet, and one can easily misinterpret the universal by misunderstanding the particular.”	Незадолго до моего отъезда из Оксфорда к западно-африканскому племени Тив, разговор зашел о театральном сезоне в Стратфорде. Мой знакомый заметил: "Вам, американцам, зачастую трудно понять Шекспира, ведь это очень английский поэт. А неправильно понятая деталь приводит к ошибке в толковании главного".
I protested that human nature is pretty much the same the whole world over; at least the general plot and motivation of the greater tragedies would always be clear—everywhere—although some details of custom might have to be explained and difficulties of translation might produce other slight changes. To end an argument we could not conclude, my friend gave me a copy of Hamlet to study in the African bush: it would, he hoped, lift my mind above its primitive surroundings, and possibly I might, by prolonged meditation, achieve the grace of correct interpretation.	Я возразила, что повадки людей примерно одинаковы, где бы они ни жили, так что главные сюжетные линии и мотивы поступков героев великих трагедий понятны всем и везде, хотя, какие-то детали обычаев, возможно, нуждаются в пояснениях, а что-то может слегка исказиться в  переводе. В знак примирения, он дал мне для изучения в африканских джунглях экземпляр Гамлета, который должен был возвысить мой дух над убогой окружающей действительностью, чтобы в результате длительных медитаций на меня снизошла благодать правильного понимания смысла этой трагедии.
It was my second field trip to that African tribe, and I thought myself ready to live in one of its remote sections—an area difficult to cross even on foot. I eventually settled on the hillock of a very knowledgeable old man, the head of a homestead of some hundred and forty people, all of whom were either his close relatives or their wives and children. Like the other elders of the vicinity, the old man spent most of his time performing ceremonies seldom seen these days in the more accessible parts of the tribe. I was delighted. Soon there would be three months of enforced isolation and leisure, between the harvest that takes place just before the rising of the swamps and the clearing of new farms when the water goes down. Then, I thought, they would have even more time to perform ceremonies and explain them to me.	У этого африканского племени я уже была раньше, поэтому теперь считала себя достаточно подготовленной, чтобы пожить в одной из его удаленных групп, там, где и пешком-то трудно пробираться. Я поселилась на хуторе у одного мудрого немолодого человека, главы домохозяйства из 140 человек - его близких родственников, их жен и детей. Как и соседние старейшины, бòльшую часть времени он исполнял обряды, почти уже забытые представителями этого племени, живущими ближе к цивилизации. Как раз то что нужно! Скоро должны начаться три месяца вынужденной изоляции и безделья, между сбором урожая перед паводком и расчисткой новых участков, после спада воды. У них будет уйма времени, чтобы исполнять свои обряды и разъяснять мне их смысл, понадеялась я.
I was quite mistaken. Most of the ceremonies demanded the presence of elders from several homesteads. As the swamps rose, the old men found it too difficult to walk from one homestead to the next, and the ceremonies gradually ceased. As the swamps rose even higher, all activities but one came to an end. The women brewed beer from maize and millet. Men, women, and children sat on their hillocks and drank it.	И ошиблась - в большинстве обрядов должны участвовать старейшины из нескольких домовладений. А во время паводка им трудно стало ходить из одного домовладения в другое, и обряды постепенно сошли на нет. А когда вода поднялась еще выше, осталось лишь одно занятие - женщины варили пиво из кукурузы и проса. Мужчины, женщины и дети пили его, сидя на своих холмах.
People began to drink at dawn. By midmorning the whole homestead was singing, dancing, and drumming. When it rained, people had to sit inside their huts: there they drank and sang or they drank and told stories. In any case, by noon or before, I either had to join the party or retire to my own hut and my books. “One does not discuss serious matters when there is beer. Come, drink with us.” Since I lacked their capacity for the thick native beer, I spent more and more time with Hamlet. Before the end of the second month, grace descended on me. I was quite sure that Hamlet had only one possible interpretation, and that one universally obvious.	Начинали пить на рассвете. А когда рассветало, все в домовладении уже пели, плясали и били в барабаны. Дождь люди пережидали в своих хижинах, где пили и пели, или рассказывали истории. К полудню мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к посиделкам или уединиться в своей хижине для чтения книг. "С пивом серьезные дела не обсуждают. Идем, выпьем вместе". Без привычки к их тяжелому пиву, мне приходилось все больше времени проводить за чтением Гамлета. К концу второго месяца меня осенило - я совершенно уверилась в том, что возможна только одна единственная интерпретация Гамлета, очевидная для всех.
Early every morning, in the hope of having some serious talk before the beer party, I used to call on the old man at his reception hut—a circle of posts supporting a thatched roof above a low mud wall to keep out wind and rain. One day I crawled through the low doorway and found most of the men of the homestead sitting huddled in their ragged cloths on stools, low plank beds, and reclining chairs, warming themselves against the chill of the rain around a smoky fire. In the center were three pots of beer. The party had started.	Каждый день рано утром, в надежде на серьезную беседу до пива, я заходила в приемную хижину старейшины, состоявшую из земляной стены для защиты от ветра и навеса от дождя, под которым по окружности расположены сидячие места. Однажды, когда я заползла туда через низкую дверь,  большинство мужчин домовладения спасались там от дождя и холода, греясь вокруг дымного огня, сидя на своих рваных одеждах, подложенных на сидения, на низкие дощатые кровати, кресла с пологими спинками. В центре стояли бочонки с пивом. Начались посиделки.
The old man greeted me cordially. “Sit down and drink.” I accepted a large calabash full of beer, poured some into a small drinking gourd, and tossed it down. Then I poured some more into the same gourd for the man second in seniority to my host before I handed my calabash over to a young man for further distribution. Important people shouldn’t ladle beer themselves.	Старейшина радушно меня приветствовал. "Садись, пей". Я приняла от него большой полный пива сосуд из высушенной тыквы, отлила немного в небольшую чашу из тыквы, и чуть отпила. Затем, я налила в ту же чашу еще немного пива для человека второго по старшинству после хозяина дома, а бутыль из тыквы передала молодому мужчине, чтобы тот разливал дальше. Важные персоны не должны сами разливать пиво.
“It is better like this,” the old man said, looking at me approvingly and plucking at the thatch that had caught in my hair. “You should sit and drink with us more often. Your servants tell me that when you are not with us, you sit inside your hut looking at a paper.”	- Молодец, - одобрил старейшина, и вынул у меня из волос запутавшуюся там соломинку. - Ты бы почаще приходила выпить с нами. Твои слуги говорят мне, что когда ты не с нами, ты сидишь в своей хижине, глядя в бумаги.
The old man was acquainted with four kinds of “papers”: tax receipts, bride price receipts, court fee receipts, and letters. The messenger who brought him letters from the chief used them mainly as a badge of office, for he always knew what was in them and told the old man. Personal letters for the few who had relatives in the government or mission stations were kept until someone went to a large market where there was a letter writer and reader. Since my arrival, letters were brought to me to be read. A few men also brought me bride price receipts, privately, with requests to change the figures to a higher sum. I found moral arguments were of no avail, since in-laws are fair game, and the technical hazards of forgery difficult to explain to an illiterate people. I did not wish them to think me silly enough to look at any such papers for days on end, and I hastily explained that my “paper” was one of the “things of long ago” of my country.	Старейшина знал четыре типа бумаг: квитанции об уплате налогов, квитанции об уплате калыма за невесту, квитанции об уплате судебных расходов и письма. Посыльный, который приносил ему письма от вождя, рассматривал их как почетные атрибуты своей должности, поскольку он всегда знал их содержание и просто пересказывал его старейшине. Личные письма немногих людей, имевших родственников в правительстве или в миссиях, хранились до поры, пока кто-нибудь не поедет на большой базар, где всегда есть писец и чтец писем. Иногда мне частным порядком приносили квитанции об уплате калыма за невесту с просьбой исправить сумму на бòльшую. Убедить их в нечестности подобного поступка не удавалось, ведь обмануть свояков почиталось за доблесть, а техническую очевидность подделки неграмотныму не объяснишь. Я не хотела, чтобы они считали меня настолько чокнутой, чтобы целыми днями смотреть в такие "бумаги" и поспешила объяснить, что моя "бумага" была о "давних делах" моей страны.
“Ah,” said the old man. “Tell us.” I protested that I was not a storyteller. Storytelling is a skilled art among them; their standards are high, and the audiences critical—and vocal in their criticism. I protested in vain. This morning they wanted to hear a story while they drank. They threatened to tell me no more stories until I told them one of mine. Finally, the old man promised that no one would criticize my style, “for we know you are struggling with our language.” “But,” put in one of the elders, “you must explain what we do not understand, as we do when we tell you our stories.” Realizing that here was my chance to prove Hamlet universally intelligible, I agreed.	- Вот как? Расскажи их нам, - сказал старейшина. Я отнекивалась, что некудышняя рассказчица. Рассказчик у них - почетное ремесло, требования к нему высоки, публика настроена критически и привыкла громко высказывать свои замечания. Но отвертеться мне не удалось. Этим утром за пивом им хотелось услышать какую-нибудь историю. Грозились, что не станут больше рассказывать байки мне, пока я сама им что-нибудь не расскажу. В конце концов, старейшина обещал, что никто не будет критиковать мой стиль "мы же знаем, как тяжело тебе дается наш язык". Один из авторитетов сказал "Но ты объясняй нам непонятные вещи, ведь мы же тебе всегда объясняем, когда рассказываем". Я решила - вот удачный случай доказать, что "Гамлет" понятен всюду и всем, и согласилась.
The old man handed me some more beer to help me on with my storytelling. Men filled their long wooden pipes and knocked coals from the fire to place in the pipe bowls; then, puffing contentedly, they sat back to listen. I began in the proper style, “Not yesterday, not yesterday, but long ago, a thing occurred. One night three men were keeping watch outside the homestead of the great chief, when suddenly they saw the former chief approach them.”	Для гладкости рассказа старейшина передал мне еще пива. Мужчины набили широкую часть своих длинных деревянных трубок угольками из очага, после чего, с удовольствием ими попыхивая, уселись поудобнее, чтобы слушать. Я выбрала правильный зачин: - Не вчера, не позавчера, а очень давно, был такой случай. Однажды ночью трое людей охраняли домохозяйство Великого вождя и вдруг увидели бывшего вождя.
“Why was he no longer their chief?”	- А почему прежний перестал быть вождем?
“He was dead,” I explained. “That is why they were troubled and afraid when they saw him.”	- Он умер, - объяснила я. - Поэтому воины испугались, увидев его.
“Impossible,” began one of the elders, handing his pipe on to his neighbor, who interrupted, “Of course it wasn’t the dead chief. It was an omen sent by a witch. Go on.”	- Это невозможно, - сказал один из старейшин, отдав свою трубку соседу. - Это не мог быть покойный вождь, это было знаменье, мертвец, посланный ведунами! Ладно, продолжай.
Slightly shaken, I continued. “One of these three was a man who knew things”—the closest translation for scholar, but unfortunately it also meant witch. The second elder looked triumphantly at the first. “So he spoke to the dead chief saying, ‘Tell us what we must do so you may rest in your grave,’ but the dead chief did not answer. He vanished, and they could see him no more. Then the man who knew things—his name was Horatio—said this event was the affair of the dead chief’s son, Hamlet.”	Я немного растерялась, но продолжила. - А один из этих троих был "знающим человеком" (В их языке нет слова "ученый", а любой "знающий" у них - колдун). Старейшины многозначительно переглянулись. Он обратился к покойному вождю: "Скажи, что мы должны сделать, чтобы ты успокоился в могиле?" Но он ничего им не ответил. Он исчез. Знающий человек - его звали Горацио - рассказал о случившемся сыну покойного вождя - Гамлету.
There was a general shaking of heads round the circle. “Had the dead chief no living brothers? Or was this son the chief?”	Собравшиеся покачали головами. - Разве у покойного вождя не осталось живых братьев? Или сын его сам был вождем?
“No,” I replied. “That is, he had one living brother who became the chief when the elder brother died.”	- Нет, - ответила я. - У него был один брат. И он стал вождем после смерти старшего брата.
The old men muttered: such omens were matters for chiefs and elders, not for youngsters; no good could come of going behind a chief’s back; clearly Horatio was not a man who knew things.	Старейшины пошептались: - Не дело молодых обсуждать колдовские козни, для этого есть вожди и старейшины. Не хорошо затевать такое за спиной вождя. Ясное дело, этот Горацио вовсе не был знающим человеком.
“Yes, he was,” I insisted, shooing a chicken away from my beer. “In our country the son is next to the father. The dead chief’s younger brother had become the great chief. He had also married his elder brother’s widow only about a month after the funeral.”	- Нет, был, - возразила я, прогоняя курицу, заинтересовавшуюся моим пивом. - У нас в стране отцу наследует сын. Однако Великим вождем стал младший брат. Кроме того, он женился на вдове брата. Сразу же, через месяц после похорон!
“He did well,” the old man beamed and announced to the others, “I told you that if we knew more about Europeans, we would find they really were very like us. In our country also,” he added to me, “the younger brother marries the elder brother’s widow and becomes the father of his children. Now, if your uncle, who married your widowed mother, is your father’s full brother, then he will be a real father to you. Did Hamlet’s father and uncle have one mother?”	- Он правильно поступил, - воскликнул старейшина и, обращаясь к собравшимся  - Я же говорил вам, что Европейцы очень похожи на нас. - В нашей стране, - объяснил он уже мне, - младший брат тоже женится на вдове старшего и становится отцом его детей. Если твой дядя, женившийся на твоей овдовевшей матери, единоутробный брат твоего отца, то он будет тебе настоящим отцом. Отец Гамлета и его дядя были от одной матери?
His question barely penetrated my mind; I was too upset and thrown too far off-balance by having one of the most important elements of Hamlet knocked straight out of the picture. Rather uncertainly I said that I thought they had the same mother, but I wasn’t sure—the story didn’t say. The old man told me severely that these genealogical details made all the difference and that when I got home I must ask the elders about it. He shouted out the door to one of his younger wives to bring his goatskin bag.	Я растерялась, ведь без такой важной завязки сюжет "Гамлета" стал просто рассыпàться! Я ответила неуверенно, что, наверное, от одной, хотя точно я не знаю, история об этом умалчивает... Старейшина строго отчитал меня, что эта подробность родословной очень важна, и мне следует расспросить об этом старейшин, когда я вернусь домой. Через дверь он громко позвал одну из своих младших жён, попросил ее принести его сумку из козьей кожи.
Determined to save what I could of the mother motif, I took a deep breath and began again. “The son Hamlet was very sad because his mother had married again so quickly. There was no need for her to do so, and it is our custom for a widow not to go to her next husband until she has mourned for two years.”	Ну что ж, попробуем спасти, что можно, хотя бы из сюжетной линии матери, решила я и, глубоко вздохнув, продолжала: - Сын, Гамлет, был очень огорчен, что его мать так скоро снова вышла замуж, ведь в этом у нее не было никакой нужды. Кроме того, по нашим обычаям вдова должна скорбеть по мужу два года, прежде чем снова выходить замуж.
“Two years is too long,” objected the wife, who had appeared with the old man’s battered goatskin bag. “Who will hoe your farms for you while you have no husband?”	- Два года - слишком долго, - возразила та жена, которая принесла старейшине его поношенную кожаную сумку. - Кто для тебя вспашет землю, пока ты без мужа?
“Hamlet,” I retorted, without thinking, “was old enough to hoe his mother’s farms himself. There was no need for her to remarry.” No one looked convinced. I gave up. “His mother and the great chief told Hamlet not to be sad, for the great chief himself would be a father to Hamlet. Furthermore, Hamlet would be the next chief: therefore he must stay to learn the things of a chief. Hamlet agreed to remain, and all the rest went off to drink beer.”	Я возразила, что Гамлет был уже достаточно взрослым, чтобы самому обрабатывать земли своей матери. Ей не было никакой нужды снова выходить замуж. Однако, собравшиеся явно были другого мнения, и я не стала настаивать. - Мать и Великий вождь успокаивали Гамлета, говоря, что Великий вождь будет ему отцом, что Гамлет станет следующим вождем, поэтому ему следует остаться и учиться ремеслу управления. Гамлет согласился остаться, и все остальные уселись пить пиво.
While I paused, perplexed at how to render Hamlet’s disgusted soliloquy to an audience convinced that Claudius and Gertrude had behaved in the best possible manner, one of the younger men asked me who had married the other wives of the dead chief.	Когда я задумалась, как передать монолог разочарованного Гамлета людям, убежденным, что Клавдий и Гертруда поступили совершенно правильно, один из юношей поинтересовался, кто женился на других женах покойного вождя.
“He had no other wives,” I told him.	- У него не было других жен.
“But a chief must have many wives! How else can he brew beer and prepare food for all his guests?”	- Но у вождя должно быть много жен! Кто же будет варить пиво и готовить еду для всех его гостей?
I said firmly that in our country even chiefs had only one wife, that they had servants to do their work, and that they paid them from tax money.	Я твердо заявила, что у нас даже у вождей по одной жене. Для работы есть слуги, им платят денежное жалование.
It was better, they returned, for a chief to have many wives and sons who would help him hoe his farms and feed his people; then everyone loved the chief who gave much and took nothing—taxes were a bad thing.	- Но ведь лучше, - ответили слушатели, - когда у вождя много сыновей и жен, которые помогают ему обрабатывать землю и кормят его людей. Платить жалование - плохо. Вождя любят, когда он много дает и мало требует.
I agreed with the last comment, but for the rest fell back on their favorite way of fobbing off my questions: “That is the way it is done, so that is how we do it.”	С последним замечанием я согласилась, а в отношении остальных, воспользовалась их любимой отговоркой: "У нас так принято, вот и всё".
I decided to skip the soliloquy. Even if Claudius was here thought quite right to marry his brother’s widow, there remained the poison motif, and I knew they would disapprove of fratricide. More hopefully I resumed, “That night Hamlet kept watch with the three who had seen his dead father. The dead chief again appeared, and although the others were afraid, Hamlet followed his dead father off to one side. When they were alone, Hamlet’s dead father spoke.”	Монолог Гамлета я решила опустить. Раз уж они думают, что Клавдий правильно женился на вдове брата, еще остается сюжетная линия яда, а я была уверена, что уж братоубийство-то они точно осудят! С этой надеждой я продолжала: - Однажды ночью Гамлет вышел сторожить с тремя воинами, которые видели его покойного отца. Покойный вождь появился снова, и хотя остальные испугались, Гамлет отошел в сторону за своим покойным отцом. Когда они остались одни, вождь заговорил.
“Omens can’t talk!” The old man was emphatic.	- Знаменье не говорит! - воскликнул старейшина.
“Hamlet’s dead father wasn’t an omen. Seeing him might have been an omen, but he was not.” My audience looked as confused as I sounded. “It was Hamlet’s dead father. It was a thing we call a ‘ghost.’” I had to use the English word, for unlike many of the neighboring tribes, these people didn’t believe in the survival after death of any individuating part of the personality.	- Покойный отец Гамлета не был знаменьем. Он только казался знаменьем, но не был им. Слушатели были озадачены. - Это был покойный отец Гамлета, у нас это называют "Призрак". Мне пришлось использовать английское слово, потому что в отличие от многих соседних племен, люди этого племени не верили, что после смерти продолжает существовать хоть какая-то часть личности человека.
“What is a ‘ghost?’ An omen?”	- Призрак? Что это, знаменье?
“No, a ‘ghost’ is someone who is dead but who walks around and can talk, and people can hear him and see him but not touch him.”	- Нет призрак, это мертвый человек, который ходит и говорит. Живые его видят и слышат, но не могут его потрогать.
They objected. “One can touch zombis.”	Все запротестовали: - Каждый может дотронуться до зомби!
“No, no! It was not a dead body the witches had animated to sacrifice and eat. No one else made Hamlet’s dead father walk. He did it himself.”	- Да нет же, это не зомби, которого колдуны оживили, чтобы принести в жертву и съесть. Покойный отец Гамлета встал не от чар колдуна, а сам.
“Dead men can’t walk,” protested my audience as one man.	- Мертвый не может встать и ходить, - возразили все как один.
I was quite willing to compromise.	Я пошла на попятную:
“A ‘ghost’ is the dead man’s shadow.”	"Призрак" - это тень мертвого человека.
But again they objected. “Dead men cast no shadows.”	- Мертвые не отбрасывают тени, снова возразили они.
“They do in my country,” I snapped.	- У нас в стране отбрасывают.
The old man quelled the babble of disbelief that arose immediately and told me with that insincere, but courteous, agreement one extends to the fancies of the young, ignorant, and superstitious, “No doubt in your country the dead can also walk without being zombis.” From the depths of his bag he produced a withered fragment of kola nut, bit off one end to show it wasn’t poisoned, and handed me the rest as a peace offering.	Старейшина пресек возникший было ропот недоверия, и сказал мне вежливым, но неискренним тоном, которым соглашаются с глупым капризным ребенком: "Мы не сомневаемся, что у вас мертвые могут ходить не будучи зомби". Он вынул из сумки высохший кусок ореха дерева "кола", откусил кусочек, чтобы показать, что он не отравлен и в знак примирения протянул мне оставшуюся часть.
“Anyhow,” I resumed, “Hamlet’s dead father said that his own brother, the one who became chief, had poisoned him. He wanted Hamlet to avenge him. Hamlet believed this in his heart, for he did not like his father’s brother.” I took another swallow of beer. “In the country of the great chief, living in the same homestead, for it was a very large one, was an important elder who was often with the chief to advise and help him. His name was Polonius. Hamlet was courting his daughter, but her father and her brother . . . [I cast hastily about for some tribal analogy] warned her not to let Hamlet visit her when she was alone on her farm, for he would be a great chief and so could not marry her.”	- Так вот, - продолжала я, покойный отец Гамлета сказал, что его отравил брат, тот самый, который стал вождем. Он хотел, чтобы Гамлет отомстил за него. Гамлет и сам не любил и подозревал дядю. Я отпила еще пива. В стране Великого вождя, в том же огромном домовладении, что и он, был авторитетный старейшина, который часто помогал вождю и давал ему советы. Звали его Полоний. Гамлету нравилась его дочь, но ее отец и брат... (здесь я чуть "притормозила" рассказ и задумалась, стараясь избежать ненужных аналогий с жизнью племени) запретили ей встречаться с Гамлетом наедине в ее хозяйстве, потому что он должен стать Великим вождем, и поэтому не может на ней жениться.
“Why not?” asked the wife, who had settled down on the edge of the old man’s chair. He frowned at her for asking stupid questions and growled, “They lived in the same homestead.”	- Это почему же? - спросила жена вождя, пристроившаяся на краешке его стула. Вождь нахмурился на нее за этот глупый вопрос, и сердито сказал: - Они же жили в одном домовладении!
“That was not the reason,” I informed them. “Polonius was a stranger who lived in the homestead because he helped the chief, not because he was a relative.”	- Не в этом дело, пояснила я. - Полоний не был родственником вождя. Он жил в домохозяйстве просто потому, что помогал вождю.
“Then why couldn’t Hamlet marry her?”	- Тогда почему Гамлет не мог на ней жениться?
“He could have,” I explained, “but Polonius didn’t think he would. After all, Hamlet was a man of great importance who ought to marry a chief’s daughter, for in his country a man could have only one wife. Polonius was afraid that if Hamlet made love to his daughter, then no one else would give a high price for her.”	- Он-то мог, но Полоний боялся, что он не женится. Гамлет был очень важным человеком, ему следовало жениться на дочери какого-нибудь вождя, ведь в его стране у мужчины может быть только одна жена. Полоний боялся, что если он сблизится с его дочерью, никто потом не заплатит за нее большого калыма.
“That might be true,” remarked one of the shrewder elders, “but a chief’s son would give his mistress’s father enough presents and patronage to more than make up the difference. Polonius sounds like a fool to me.”	- Это, может быть, и верно, заметил самый сообразительный из старейшин, но сын вождя даст отцу женщины, с которой живет, столько подарков и такое покровительство, что это будет не хуже. По-моему, этот Полоний большой глупец.
“Many people think he was,” I agreed. “Meanwhile Polonius sent his son Laertes off to Paris to learn the things of that country, for it was the homestead of a very great chief indeed. Because he was afraid that Laertes might waste a lot of money on beer and women and gambling, or get into trouble by fighting, he sent one of his servants to Paris secretly, to spy out what Laertes was doing. One day Hamlet came upon Polonius’s daughter Ophelia. He behaved so oddly he frightened her. Indeed”—I was fumbling for words to express the dubious quality of Hamlet’s madness—“the chief and many others had also noticed that when Hamlet talked one could understand the words but not what they meant. Many people thought that he had become mad.” My audience suddenly became much more attentive. “The great chief wanted to know what was wrong with Hamlet, so he sent for two of Hamlet’s age mates [school friends would have taken a long explanation] to talk to Hamlet and find out what troubled his heart. Hamlet, seeing that they had been bribed by the chief to betray him, told them nothing. Polonius, however, insisted that Hamlet was mad because he had been forbidden to see Ophelia, whom he loved.”	- И у нас многие того же мнения, - согласилась я. - Полоний отправил своего сына Лаэрта в другую страну, в Париж, чтобы научиться тому, что знают в той стране, ведь там было домовладение самого великого из вождей. Но он боялся, что Лаэрт пропьет деньги, растранжирит их на женщин или проиграет, или навлечет на себя неприятности из-за драк. Он тайно послал своего слугу следить за сыном в Париже. А Гамлет однажды встретил дочь Полония, Офелию. Он вел себя так странно, что она испугалась... Я пыталась подыскать слова. Как показать притворство сумасшествия Гамлета? - Вождь и окружение тоже заметили, что Гамлет понятными словами говорил непонятные вещи. Кое-кто верил, что он сошел с ума. - моя аудитория была заинтригована. - Великий вождь хотел разузнать, что с Гамлетом, поэтому он подослал к нему двух ровесников (слово "одноклассники" нужно было бы слишком долго разъяснять), чтобы они поговорили с Гамлетом и выведали, что у того на душе. Но Гамлет понял, что те наняты вождем, и ничего им не раскрыл. Но Полоний утверждал, что Гамлет подвинулся рассудком из-за запрета встречаться со своей любимой Офелией.
“Why,” inquired a bewildered voice, “should anyone bewitch Hamlet on that account?”	- А зачем кому-то понадобилось наслать эти чары на Гамлета? - взволнованно спросил кто-то из слушателей.
“Bewitch him?”	- Наслать чары?
“Yes, only witchcraft can make anyone mad, unless, of course, one sees the beings that lurk in the forest.”	- Ну да, ведь свести человека с ума могут только чьи-то чары, или встреча с лесными духами.
I stopped being a storyteller and took out my notebook and demanded to be told more about these two causes of madness. Even while they spoke and I jotted notes, I tried to calculate the effect of this new factor on the plot. Hamlet had not been exposed to the beings that lurk in the forests. Only his relatives in the male line could bewitch him. Barring relatives not mentioned by Shakespeare, it had to be Claudius who was attempting to harm him. And, of course, it was.	Тут из лектора я превратилась в студентку и попросила поподробнее рассказать мне об этих двух причинах помешательства. Пока они мне это объясняли, а я делала заметки, я пыталась прикинуть, как это новое обстоятельство может повлиять на развитие сюжета. Ведь Гамлет не шлялся по лесу, а заколдовать его могли только родственники по мужской линии. Если исключить родственников, не упомянутых Шекспиром, это мог сделать только Клавдий. Кто же еще?
For the moment I staved off questions by saying that the great chief also refused to believe that Hamlet was mad for the love of Ophelia and nothing else. “He was sure that something much more important was troubling Hamlet’s heart.”	Чтобы не было лишних вопросов, я сказала, что Великий вождь тоже не верил, что Гамлет сошел с ума лишь от любви к Офелии. - Он был уверен, что причина расстройства Гамлета гораздо серьезнее.
“Now Hamlet’s age mates,” I continued, “had brought with them a famous storyteller. Hamlet decided to have this man tell the chief and all his homestead a story about a man who had poisoned his brother because he desired his brother’s wife and wished to be chief himself. Hamlet was sure the great chief could not hear the story without making a sign if he was indeed guilty, and then he would discover whether his dead father had told him the truth.”	Я продолжила: - И вот, ровесники Гамлета пригласили искусного сказителя. А Гамлет попросил его рассказать вождю и его близким историю о том, как один человек отравил своего брата, потому что хотел его жену и хотел сам стать вождем. Гамлет был уверен, что, слушая этот рассказ, Великий вождь чем-нибудь выдаст свою вину, и тогда он, Гамлет, будет знать, правду сказал его отец или нет.
The old man interrupted, with deep cunning, “Why should a father lie to his son?” he asked.	Старейшина ехидно спросил: - А какой смысл отцу лгать своему сыну?
I hedged: “Hamlet wasn’t sure that it really was his dead father.” It was impossible to say anything, in that language, about devil-inspired visions.	- Гамлет не был уверен, действительно ли это был его покойный отец, - отразила я его выпад (На их языке нет понятия "дьявольское наваждение").
“You mean,” he said, “it actually was an omen, and he knew witches sometimes send false ones. Hamlet was a fool not to go to one skilled in reading omens and divining the truth in the first place. A man-who-sees-the-truth could have told him how his father died, if he really had been poisoned, and if there was witchcraft in it; then Hamlet could have called the elders to settle the matter.”	- Видишь, сказал он, - значит, и ты подразумеваешь, что это было знаменье, а Гамлет знал, что ведуны иногда посылают ложные знаменья. Нужно было ему пойти к людям сведущим в знаменьях, они бы ему сразу раскрыли правду. Сведущий рассказал бы ему, отчего умер его отец, был ли он отравлен или на него наслали порчу. Потом ему следовало обратиться к старейшинам, чтобы уладить это дело по справедливости.
The shrewd elder ventured to disagree. “Because his father’s brother was a great chief, one-who-sees-the-truth might therefore have been afraid to tell it. I think it was for that reason that a friend of Hamlet’s father—a witch and an elder—sent an omen so his friend’s son would know. Was the omen true?”	Другой хитроумный старейшина осмелился возразить: - Раз его дядя стал Великим вождем, может, сведущий побоялся бы сказать правду. Вот зачем один из друзей отца Гамлета, сам ведун и старейшина, послал знамение сказать его сыну правду. Знамение-то было истинным?
“Yes,” I said, abandoning ghosts and the devil; a witch-sent omen it would have to be. “It was true, for when the storyteller was telling his tale before all the homestead, the great chief rose in fear. Afraid that Hamlet knew his secret he planned to have him killed.”	- Да, - ответила я, чтобы не морочить им головы "призраками" и "чертями". Знаменье, так знаменье. - Это выяснилось, когда сказитель рассказывал свою историю перед всеми людьми домовладения. Великий вождь испугался и ушел. Он боялся, что Гамлет знает о его преступлении и хочет его убить.
The stage set of the next bit presented some difficulties of translation. I began cautiously. “The great chief told Hamlet’s mother to find out from her son what he knew. But because a woman’s children are always first in her heart, he had the important elder Polonius hide behind a cloth that hung against the wall of Hamlet’s mother’s sleeping hut. Hamlet started to scold his mother for what she had done.”	Следующая мизансцена была трудна для перевода. Я начала исподволь: - Великий вождь попросил мать Гамлета разузнать, что известно ее сыну. А зная, что дитя для матери важнее мужа, он приказал авторитетному старейшине Полонию спрятаться за тканью, висевшей у стены в спальни матери Гамлета. Гамлет начал упрекать свою мать за содеянное".
There was a shocked murmur from everyone. A man should never scold his mother.	Возмущенные присутствующие стали тихо перешептываться. Человек не смеет упрекать свою мать.
“She called out in fear, and Polonius moved behind the cloth. Shouting, ‘A rat!’ Hamlet took his machete and slashed through the cloth.” I paused for dramatic effect. “He had killed Polonius.”	- Она в страхе вскрикнула, и Полоний пошевелился за занавеской. С криком "Крыса!" Гамлет обнажил свой длинный нож и ударил сквозь занавеску. - Я сделала драматическую паузу. - Он убил Полония.
The old men looked at each other in supreme disgust. “That Polonius truly was a fool and a man who knew nothing! What child would not know enough to shout, ‘It's me!’” With a pang, I remembered that these people are ardent hunters, always armed with bow, arrow, and machete; at the first rustle in the grass an arrow is aimed and ready, and the hunter shouts “Game!” If no human voice answers immediately, the arrow speeds on its way. Like a good hunter, Hamlet had shouted, “A rat!”	Старейшины переглянулись с негодованием. - Да он с ума сошел, этот Полоний! Никакой он не сведущий! Даже ребенок знает, что в таких случаях нужно кричать "Это я!". - Как же я могла забыть, что люди этого племени - страстные охотники, никогда не ходят без лука, стрел и длинного ножа! На любой шорох в траве натягивают тетиву и кричат: "Эй!". Если не ответить в тот же миг, тебя пронзит стрела! А Гамлет, как настоящий охотник, крикнул "Крыса!".
I rushed in to save Polonius’s reputation. “Polonius did speak. Hamlet heard him. But he thought it was the chief and wished to kill him to avenge his father. He had meant to kill him earlier that evening....” I broke down, unable to describe to these pagans, who had no belief in individual afterlife, the difference between dying at one’s prayers and dying “unhousell’d, disappointed, unaneled.”	Я попыталась спасти репутацию Полония. - Полоний сказал это, Гамлет его услышал. Но он-то думал - за занавеской вождь, и хотел убить вождя в отместку за смерть своего отца. Он уже чуть не убил его раньше в этот же день... Я замолкла. Как объяснить этим язычникам, не верящим в загробную жизнь, как важно помолиться перед смертью.
This time I had shocked my audience seriously. “For a man to raise his hand against his father’s brother and the one who has become his father—that is a terrible thing. The elders ought to let such a man be bewitched.”	В этот раз слушатели были глубоко потрясены. Поднять руку на брата отца! На того, кто тебя усыновил... Страшное дело! Старейшины должны приказать наслать злые чары на такого человека.
I nibbled at my kola nut in some perplexity, then pointed out that after all the man had killed Hamlet’s father.	В растерянности, я откусила кусочек моего ореха "кола", и напомнила, что этот человек сам убил отца Гамлета.
“No,” pronounced the old man, speaking less to me than to the young men sitting behind the elders. “If your father’s brother has killed your father, you must appeal to your father’s age mates: they may avenge him. No man may use violence against his senior relatives.” Another thought struck him. “But if his father’s brother had indeed been wicked enough to bewitch Hamlet and make him mad that would be a good story indeed, for it would be his fault that Hamlet, being mad, no longer had any sense and thus was ready to kill his father’s brother.”	- Нет, - сказал старейшина, обращаясь больше к молодежи. - Если ваш дядя убил вашего отца, нужно обратиться к их ровесникам. Они имеют право наказать его. Нельзя поднимать руку на старших родственников. Но, - тут у старейшины возникла новая мысль, - если дядя был так злобен, что наслал на Гамлета злые чары, так что тот лишился рассудка, то это действительно поучительная история. Тогда это его вина, что Гамлет так помутился рассудком, что готов был убить брата отца.
There was a murmur of applause. Hamlet was again a good story to them, but it no longer seemed quite the same story to me. As I thought over the coming complications of plot and motive, I lost courage and decided to skim over dangerous ground quickly.	Пробежал шепот одобрения. Сюжет "Гамлета" снова стал осмысленным для них, но перестал быть таковым для меня. Прикинув в уме предстоящие подвохи, связанные с сюжетом и мотивами поступков персонажей, я решила быстрее уйти от этой конфликтной темы.
“The great chief,” I went on, “was not sorry that Hamlet had killed Polonius. It gave him a reason to send Hamlet away, with his two treacherous age mates, with letters to a chief of a far country, saying that Hamlet should be killed. But Hamlet changed the writing on their papers, so that the chief killed his age mates instead.” I encountered a reproachful glare from one of the men whom I had told undetectable forgery was not merely immoral but beyond human skill. I looked the other way.	- Великий вождь, - продолжила я, - вовсе не был опечален тем, что Гамлет убил Полония. У него появился предлог услать его подальше с теми его двумя ровесниками, и с письмом вождю далекой страны, в котором он просил убить Гамлета. Но Гамлет подделал письмо, так что вождь вместо него убил его спутников. - Один из тех, кому я отказалась подделать сумму калыма в квитанции, сказав, что это не только аморально, но и невозможно сделать незаметно, теперь взглянул на меня с укоризной. Я отвела глаза.
“Before Hamlet could return, Laertes came back for his father’s funeral. The great chief told him Hamlet had killed Polonius. Laertes swore to kill Hamlet because of this, and because his sister Ophelia, hearing her father had been killed by the man she loved, went mad and drowned in the river.”	- Пока Гамлет был на обратном пути, на похороны отца вернулся Лаэрт. Великий вождь сообщил ему, что Полония убил Гамлет. Офелия, узнав, что отца убил человек, которого она любит, потеряла рассудок и утопилась в реке. А Лаэрт поклялся отомстить Гамлету и за отца, и за сестру.
“Have you already forgotten what we told you?” The old man was reproachful. “One cannot take vengeance on a madman; Hamlet killed Polonius in his madness. As for the girl, she not only went mad, she was drowned. Only witches can make people drown. Water itself can’t hurt anything. It is merely something one drinks and bathes in.”	- Ну, я мы же тебе говорили! - с упреком сказал старейшина. - Нельзя мстить безумному. Полония убил безумный Гамлет! А обезумевшая девушка ведь утонула! Человек может утонуть только от чьих-то чар. Сама вода безопасна: ее пьют, в ней купаются.
I began to get cross. “If you don’t like the story, I’ll stop.”	Я решила отразить напор: - Если история вам не по душе, я не буду рассказывать ее дальше.
The old man made soothing noises and himself poured me some more beer. “You tell the story well, and we are listening. But it is clear that the elders of your country have never told you what the story really means. No, don’t interrupt! We believe you when you say your marriage customs are different, or your clothes and weapons. But people are the same everywhere; therefore, there are always witches and it is we, the elders, who know how witches work. We told you it was the great chief who wished to kill Hamlet, and now your own words have proved us right. Who were Ophelia’s male relatives?”	Пробубнив что-то примирительное, старейшина сам долил мне пива. - Ты рассказываешь хорошо, и мы слушаем. Но ваши старейшины не растолковали тебе смысл этой истории. Постой, не прерывай! Мы верим, что у вас другие обычаи брака, другие одежда, оружие. Но сами-то люди везде одинаковы, и колдуны есть везде, а мы, старейшины, знаем их секреты. Мы же сразу сказали тебе, что это Великий вождь хотел убить Гамлета, а теперь ты и сама это подтвердила. Кто из мужчин были родственниками Офелии?
“There were only her father and her brother.” Hamlet was clearly out of my hands.	- Только отец и брат. Да, не заладился у меня рассказ про Гамлета...
“There must have been many more; this also you must ask of your elders when you get back to your country. From what you tell us, since Polonius was dead, it must have been Laertes who killed Ophelia, although I do not see the reason for it.”	Да нет же, их должно было быть гораздо больше! Это ты тоже спроси у ваших старейшин, когда вернешься домой. Из того что ты нам рассказала, раз Полоний был уже мертв, значит Офелию мог убить только Лаэрт, хотя вот зачем - ума не приложу..
We had emptied one pot of beer, and the old men argued the point with slightly tipsy interest. Finally one of them demanded of me, “What did the servant of Polonius say on his return?”	Один бочонок пива был уже пуст, поэтому мужчины обсудили это обстоятельство слегка заплетающимися языками. Один из них поинтересовался: "А что сказал слуга Полония, когда вернулся?"
With difficulty I recollected Reynaldo and his mission. “I don’t think he did return before Polonius was killed.”	Я уже успела позабыть Рейнальдо с его поручением, и ответила - Кажется, когда он вернулся, Полоний уже был убит.
“Listen,” said the elder, “and I will tell you how it was and how your story will go, then you may tell me if I am right. Polonius knew his son would get into trouble, and so he did. He had many fines to pay for fighting, and debts from gambling. But he had only two ways of getting money quickly. One was to marry off his sister at once, but it is difficult to find a man who will marry a woman desired by the son of a chief. For if the chief’s heir commits adultery with your wife, what can you do? Only a fool calls a case against a man who will someday be his judge. Therefore Laertes had to take the second way: he killed his sister by witchcraft, drowning her so he could secretly sell her body to the witches.”	- Слушай, - сказал старейшина, - давай я   сам расскажу как дальше было дело, а ты скажешь, угадал я или нет. Полоний предвидел, что его сын попадет в беду, и так оно и случилось. Он задолжал много денег: штрафы за драки и проигрыши в азартные игры. У него было только два способа быстро разбогатеть. Один - выдать замуж сестру. Но кто захочет жениться на избраннице сына вождя? Ведь он ничего не сможет сделать, если наследник вождя вступит с твоей женой в связь. Нужно быть дураком, чтобы затеять тяжбу против человека, который рано или поздно сам станет твоим судьей. Поэтому Лаэрту ничего другого не оставалось, кроме как погубить свою сестру ведовством, утопив ее, чтобы продать ее тело колдунам.
I raised an objection. “They found her body and buried it. Indeed Laertes jumped into the grave to see his sister once more—so, you see, the body was truly there. Hamlet, who had just come back, jumped in after him.”	Я возразила: - Ее тело нашли и похоронили. Оно лежало в могиле и Лаэрт спрыгнул туда, чтобы еще раз взглянуть на сестру. Тело действительно там было. Только что возвратившийся Гамлет последовал за ним.
“What did I tell you?” The elder appealed to the others. “Laertes was up to no good with his sister’s body. Hamlet prevented him, because the chief’s heir, like a chief, does not wish any other man to grow rich and powerful. Laertes would be angry, because he would have killed his sister without benefit to himself. In our country he would try to kill Hamlet for that reason. Is this not what happened?”	- Что я тебе говорил? - Старейшина обратился к другим. - Лаэрт не смог продать тело сестры ведьмам: ему помешал Гамлет. Ведь он был наследником вождя, а вожди не любят, чтобы кто-то другой становился богатым и могущественным. Лаэрт рассвирепел: выходило, что он напрасно убил сестру. В нашей стране он попытался бы убить за это Гамлета. Так и случилось?
“More or less,” I admitted. “When the great chief found Hamlet was still alive, he encouraged Laertes to try to kill Hamlet and arranged a fight with machetes between them. In the fight both the young men were wounded to death. Hamlet’s mother drank the poisoned beer that the chief meant for Hamlet in case he won the fight. When he saw his mother die of poison, Hamlet, dying, managed to kill his father’s brother with his machete.”	- Да, примерно так. Когда Великий вождь увидел, что Гамлет остался жив, он науськал Лаэрта убить его, организовал их поединок на длинных ножах, где оба молодых человека были смертельно ранены. Вождь приготовил для Гамлета отравленное пиво, на случай если бы он победил. Но его выпила мать Гамлета. Когда Гамлет понял, что мать отравлена, он убил ножом брата отца, Великого вождя.
“You see, I was right!” exclaimed the elder.	- Видишь, я был прав, - воскликнул старейшина.
“That was a very good story,” added the old man, “and you told it with very few mistakes.” There was just one more error, at the very end. The poison Hamlet’s mother drank was obviously meant for the survivor of the fight, whichever it was. If Laertes had won, the great chief would have poisoned him, for no one would know that he arranged Hamlet’s death. Then, too, he need not fear Laertes’ witchcraft; it takes a strong heart to kill one’s only sister by witchcraft.	- Это очень хорошая история, - добавил он, - и ты рассказала ее почти без ошибок. Ты ошиблась в конце: яд, который выпила мать Гамлета, очевидно предназначался для любого, кто победит. Если бы победил Лаэрт, вождь отравил бы его, чтобы никто не узнал, что это он подстроил смерть Гамлета. Он боялся Лаэрта, который не пожалел даже свою единственную сестру, убив ее ведовством.
“Sometime,” concluded the old man, gathering his ragged toga about him, “you must tell us some more stories of your country. We, who are elders, will instruct you in their true meaning, so that when you return to your own land your elders will see that you have not been sitting in the bush, but among those who know things and who have taught you wisdom.”	- Ты иногда рассказывай нам истории твоей страны, - сказал старейшина, подобрав полы своего рваного халата. А мы, старейшины, объясним тебе их подлинное значение. Когда ты вернешься домой, твои старейшины увидят, что ты не зря жила в лесных дебрях, а общалась там со сведущими людьми и научилась у них мудрости.

Пассажи, неправильно понятые и переведенные И.Е. Синициной:

	Перевод в статье Синициной
1
“Yes, only witchcraft can make anyone mad, unless, of course, one sees the beings that lurk in the forest.”	Ведь только из-за колдовства люди лишаются рассудка. Если, конечно, смотреть на вещи так, как тому учат в лесу...
Что понято неправильно, очевидно из последующего:
I stopped being a storyteller and took out my notebook and demanded to be told more about these two causes of madness.	Тут из лектора я превратилась в студентку и попросила поподробнее рассказать мне об этих двух причинах помешательства.
Правильно: - Ну да, ведь свести человека с ума могут только чьи-то чары, или встреча с лесными духами.
2
“For a man to raise his hand against his father’s brother and the one who has become his father—that is a terrible thing. The elders ought to let such a man be bewitched.”	Поднять руку на брата отца! На того, кто стал твоим отцом... Страшное дело! Только действия ведунов могут толкнуть на такое!
Правильно: Старейшины должны приказать наслать злые чары на такого человека.
3
But Hamlet changed the writing on their papers, so that the chief killed his age mates instead.” I encountered a reproachful glare from one of the men whom I had told undetectable forgery was not merely immoral but beyond human skill. I looked the other way.	Но Гамлет подменил приказ и убили его спутников. Л. Бьюкеннен назвала это нечестным подлогом и наткнулась на укоризненный взгляд слушателя.
Даже с учетом того, что у Синициной пересказ, ошибка в понимании очевидна, как и ее причина: она не читала (не потрудилась перевести или заказать себе перевод) начала статьи, где говорится: "Иногда мне частным порядком приносили квитанции об уплате калыма за невесту с просьбой исправить сумму на бòльшую. Убедить их в нечестности подобного поступка не удавалось, ведь обмануть свояков почиталось за доблесть, а техническую очевидность подделки неграмотныму не объяснишь". Правильно: Но Гамлет подделал письмо, так что вождь вместо него убил его спутников. Один из тех, кому я отказалась подделать сумму калыма в квитанции, сказав, что это не только аморально, но и невозможно сделать незаметно, теперь взглянул на меня с укоризной. Я отвела глаза.